99942 [СИ] - Алексей Жарков

Когда ничего не стыкуется, следует отодвинуть всё непонятное в сторону и начать разбор завала с самого главного. Максим так и поступил. Самое важное, сейчас, для него – связь Маши с Булгариным. Беглый профессор числился в розыске по подозрению в убийстве. А Маша была чуть ли не единственной ниточкой, за которую следовало тянуть.

"С этого и начнём, – решил Дюзов, – а там, если выйду на профессора, глядишь, прояснится. И про чёртову "Воронку", и про астероиды с метеоритами…"

Максим немного успокоился, развернулся к компьютеру и увидел Машу. Она стояла в дверях. Синие джинсы, светлая блузка, собранные в пучок волосы, а в руке…

"Привет", – мысленно сказал Максим, глядя на крохотный белый двуствольный пистолет.

3

– Хочешь узнать, что было дальше? – спросила Маша.

– Дальше? – спросил Максим.

– На втором видео.

– Что?

Маша дёрнула свободной рукой, и в Дюзова полетела флешка. Он поймал и положил на стол. Компьютер "увидел" новое периферийное устройство, но доступ к содержимому преградило приглашение ввести пароль. Максим вопросительно посмотрел на Машу.

– Тот же, что и на моём ноуте, – колко отозвалась Маша.

Максим невесело ухмыльнулся. "Ты смотри, проницательная. Знает и про ноутбук, и про файл. Ей бы следаком работать… Или программа специальная комп мониторит?"

Флешка хранила два файла: "Апофис" и "Восстановление".

– Ствол опусти, – попросил Макс, не оборачиваясь к Маше, и запустил "Восстановление", – нервирует.

Экран почернел, дробясь на три части. Запись с уже знакомого Максиму спутника. Дата – 03.06.2037, он бросил недоверчивый взгляд на Машу.

– Ты смотри, смотри, там немного.

– Смотрю, смотрю…

Земля на первом экране имела непривычный вид: тяжёлая буро-жёлтая облачность скрывала очертания континентов.

– Это ядерная зима, – сказала Маша. – Она наступила после того, как метеорит поднял в атмосферу огромное количество пыли. А красные пятна – это извержения вулканов, сера делает атмосферу такой жёлтой. На видео – Килиманджаро.

Максим присмотрелся. Действительно, в некоторых местах облачный покров переливался ядовитыми красными вспышками.

– Это ведь модель…

– Нет, это реальность. Будущее, которое мы исправили.

Максим покачал головой.

– Что за бред…

– Смотри дальше.

Он повернулся к экрану. Секунда, и небо сделалось белым, засветилось так ярко, что изображение слилось в одно белое пятно. Когда свечение ослабло, и стало видно планету, Максим увидел знакомые очертания континентов и океанов, над которым плыли облака. Спутник смотрел на Африку, на спящий Килиманджаро.

– Что это? – спросил Максим.

– Восстановление из резервной копии, – ответила Маша.

В этом ответе было что-то простое, понятное и очень знакомое. В горле у Максима неожиданно пересохло. Перед глазами возникла Мариута Аргентиновна, беззвучно перебирающая губами, как рыба. За спиной начальника кафедры стоял бледный практикант, худой, как жердь. "Наша лаборатория занимается квантовыми восстановлениями", – сказал Захаркин. "Кстати, а вот если деньги… их тоже можно восстанавливать?" – спросил Дюзов. "Разумеется, – ответила Мариута Аргентиновна, – он работал над квантовым восстановлением".

– Булгарин? – спросил Максим.

Маша сжала губы и кивнула.

– Он что… восстановил Землю? – произнёс Максим медленно.

– Да, проект назывался "Воронка".

Максим кивнул, глядя куда-то в стену, сквозь неё.

– Я знаю, в это трудно поверить, – сказала Маша.

– А вот здесь ты чертовски права, – Максим сжал переносицу, опустил веки. – А зачем тогда… зачем он убил Пеликана?

– Ну, – голос Маши словно проникал через бесшумный водопад: делался тише, а не заглушался, – ты вот не убил, и что получилось?

Не открывая глаз, Максим дотронулся до шрама на лбу. Все эти "метеориты", "ядерная зима", "восстановление" упорно не хотели укладываться в голове, словно громоздкие детали пытались уместить в маленьких ящиках. Мысль старательно цеплялась за понятные вещи, за материалы дела.

– Как профессор узнал, что за ним придёт Пеликан? Как смог его устранить?

– Булгарин кое-что исправил в оцифрованной копии Пеликана, перед тем, как сделать дубликат.

– Что?

– Пеликан – это, если сильно упростить, набор данных, цифры, как файл. Если в него внести изменения, то после восстановления Пеликан будет немного другой. Как-то так.

Максим буравил Машу взглядом.

– Разумеется, это всё объясняет.

Он встал со стула, и Маша резко подняла руку с миниатюрным пистолетом.

– Не вставай… Максим, сядь на место…

– Иначе что? Выстрелишь?

– Сядь. Я не могу позволить тебе уйти, ты не должен добраться до Низама Дмитриевича.

– Именно это я должен был сделать с самого начала. – Максим покачал головой. – Маша, скажи… ты как со всем этим связана?

– Я… я следила за тобой.

– Скажи мне что-нибудь новое. Как давно? Зачем? Только ради безопасности Булгарина? – Он посмотрел на неё так, словно хотел ударить взглядом. – И все эти случайные встречи… не такие уж и случайные, верно? В магазине, у дома Лопухова… а когда я сам, сам приехал к тебе домой, чем не подарок, да? Объект под рукой, под полным контролем?

В глазах Маши блестели слёзы. Правую щеку разделила полоска влаги.

– Я не думала, честно, не думала, что так получится… не хочу больше ничего, не хочу…

Максим приблизился.

– Отдай пистолет, давай просто поговорим.

– Я не думала, что так выйдет… он убил тебя, но ты… ты… не умер… сначала лежал, как тот парень в лодке… а потом… ты проснулся, словно очень хотел жить, словно… я так больше не могу…

– Я не особо хотел жить, скорей, не хотел страдать – во снах было много боли, – сказал Максим, вынимая из ослабшей руки Маши миниатюрное оружие. – Какой парень в лодке? Тот, которого ты киркой?

– Ледорубом… я соврала… он умер…

Он положил пистолет в карман брюк.

– Да, ледорубом, успокойся, не реви. Хочешь, воды принесу?

Через пару минут Маша сидела на диване, сжимая в руках стакан с водой. Красные глаза, припухшие веки, опущенные плечи.

– Всё равно ты уже не успеешь…

– Что не успею? – спросил Максим.

Маша задумчиво посмотрела на него, но промолчала.

Максим сел рядом:

– Кстати, какой, по-твоему, сегодня год?

– Две тысячи тридцать девятый, – сказала Маша, покусывая губу.

– Как?

– Считай сам: в тридцать четвёртом, третьего июня они сняли с Земли копию, затем, через два года, в тридцать шестом, в Землю ударил "Апофис", ты видел… Ещё через год, в тридцать седьмом – Землю восстановили. Низам Дмитриевич сказал, что раньше это сделать не могли, надо было дождаться, когда Земля будет в той же точке на орбите вокруг Солнца, что и на момент снятия резервной копии… С тех пор прошло два года. Тридцать семь плюс два будет тридцать девять… А мы, резервные копии тридцать четвёртого, материализованные в тридцать седьмом, продолжали думать, что это тридцать четвёртый, жили дальше, и не знали о случившемся.

– А ты уверена, что именно тридцать девятый?

– Да…

– И всё же?

– Ну, а какой?

– Не знаю… в Инете писали, что это легко проверить…

– В Инете… угу… – Маша уткнулась носом в стакан.

– Я вот чего не пойму, – сказал Максим, – бог с ним с метеоритом, с восстановлением… если честно, особо в это не верится, должно быть другое объяснение. Мне вот что непонятно. Зачем убивать всех этих богатых чинуш, что были в списке… я у твоего Низама целый список нашёл, по всем фамилиям смерть прошлась, почти по всем… Их-то зачем?

– Тут просто. Эти знали, что прилетит астероид и знали про "Воронку", но не смогли поверить, что живут в восстановленной копии, в которой нет "Апофиса"…

– А-ага, – Максим мелко покивал, – кажется, понимаю… Интересно получается, кроме них никто не знал, верно?

– Думаю, многие знали. Булгарин точно знал. Руководство знало…

– Да, да, да… интересное, наверное, время было, а?

– Да уж…

– А сейчас что?

– В смысле?

– Зачем тогда шестнадцатое июня обвела? Что случится завтра?

Маша побледнела, не ответила.

– Да ладно, опять молчанка? Не наигралась? – Максим посмотрел на часы. – Почти семь уже, через пять часов наступит завтра.

– Наступит, тогда и узнаешь…

– Вот упёртая, – неожиданно для себя улыбнулся Максим. – А где Булгарин прячется, тоже не скажешь?

– Нет.

– Ох, сдать тебя, что ли Важнику? За покушение на убийство…

– Валяй! Мне уже без разницы…

– Да что же случится в этот долбаный вторник?! – заорал Максим. – Ты в меня только что целилась, дура, а сейчас без разницы?! Я что-то нихрена не одуплюсь, что ты там о себе думаешь? Ты! Слышишь?! Я к тебе с цветами, с предложением, весь, целиком, а ты отчёты старому козлу!… Дура-ак, во дура-ак…

Маша закрыла лицо ладонями и заплакала. И сквозь слёзы и пальцы, едва слышно: